Он услышал звуки, доносящиеся из прихожей, и понял, что должен действовать решительно, если хочет избежать встречи с разъяренным монашком. Крепко сжав рукоятку меча, он нажал на плиту с узором и ничком повалился на середину ковра, почувствовав, как пол под ним раздвигается. Он в последний раз взглянул на тяжелые входные двери, которые с треском распахнулись, впуская монашка, не казавшегося в эту минуту таким уж маленьким. Он появился в сопровождении четырех вооруженных и закованных в броню солдат.
Через мгновение Дункан, сжимая меч, уже низвергался во тьму, в неизвестность, все быстрее и быстрее.
Чьи-то сильные руки грубо подняли Моргана на ноги и лишили его возможности двигаться. Ему заломили руки и накинули на шею колодку. Он начал сопротивляться, большей частью для того, чтобы выяснить, как сильны те, кто его держат, а не надеясь вырваться. Но несколько резких ударов по почкам и в пах снова свалили его на колени, усилив мучительную боль во всем теле. Тьма опять поплыла у него перед глазами. Горло при падении сильно сдавило, и у Моргана перехватило дыхание.
Сдерживая стон, он закрыл глаза, отгоняя боль и заставляя себя расслабиться в «объятиях» своих стражей, когда они снова рывком поставили его на ноги. Он отчетливо понимал, что ему, опоенному зельем, не справиться с ними, и пока действие мераши не прекратится, нечего рассчитывать на свое могущество. А что до ясности мысли — ха! — разум вообще отказывался повиноваться ему.
Интересно, сможет ли он выпутаться из этого положения?
Морган открыл глаза, решив осмотреться и спокойно оценить свое положение, насколько он способен был сделать это сейчас.
В комнате было около десятка вооруженных мужчин — четверо держали пленника, остальные полукругом стояли перед ним, держа наготове обнаженные мечи. За их спинами виднелся яркий свет — возможно, там был выход на улицу. Свет играл на клинках и шлемах стоящих перед ним людей. Двое из них держали, высоко подняв, факелы, в желто-красном свете которых все они выглядели особенно таинственно. Среди них был еще какой-то человек в рясе священника, показавшийся Моргану знакомым. Во время короткой схватки никто не произнес ни слова, а лицо Варина, обращенное к пленнику, оставалось бесстрастным.
— А вот и Морган, — спокойно сказал он безо всякого выражения на лице и в голосе. — Еретик Дерини наконец-то попался.
Сложив руки на груди, украшенной гербом в виде сокола, Варин медленно расхаживал вокруг своего узника, рассматривая его с головы до пят. Под его ногами шуршала солома. На шее Моргана лежала чужая рука, и он не мог повернуть голову, чтобы тоже рассмотреть Варина со всех сторон. Впрочем, он и сам, при случае, не предоставил бы вождю мятежников такой возможности. Кроме того, внимание Моргана привлекло лицо стоящего впереди клирика; присутствие этого человека очень настораживало его.
Имя этого священника, если только Морган не ошибся, — Лоуренс Горони, и он служит архиепископу Лорису. Если это действительно так, то Морган попал в переделку худшую, чем он мог предположить, ведь это значит, что архиепископы как-то сговорились с Варином и готовы ему помочь.
Похоже, дело его плохо. Присутствие здесь именно Горони, а не кого-нибудь из епископов рангом повыше, скорее всего, говорит о том, что архиепископы умывают руки, отдавая Моргана на расправу Варину.
А Варин его просто убьет, ничего другого ему и в голову не придет. Ведь он считает, что его миссия — уничтожить Дерини, хотя бы они тысячу раз покаялись. И, уж конечно, он не позволит Моргану, по его мнению — самому главному Дерини, архи-Дерини, уйти от обязательной для всех них судьбы!
Морган сдержал дрожь (и мысленно поблагодарил судьбу за то, что может сделать это), затем посмотрел вновь на Варина, вернувшегося на прежнее место. Глаза мятежника холодно блестели, когда он обратился к пленному врагу:
— Я не собираюсь тянуть время, Дерини. Хочешь ты сказать что-нибудь, прежде чем я вынесу приговор?
— «Вынесу приговор…» — Моргана охватил ужас, когда он понял, что произнес эти слова вслух. Он попытался скрыть страх и отчаяние, но лишь отчасти преуспел в этом.
Хадасса! Уж не дали ли ему мераши, развязывающей язык? Тогда он должен тянуть время, пока действие отравы не пройдет.
И даже думая об этом, он понимал, что сейчас не вполне владеет своими мыслями и что поэтому рискует потерять последнюю надежду как-то выжить. Он подумал о том, где сейчас Дункан — совсем недавно он был рядом, — но Морган даже не мог сказать с уверенностью, когда было это «совсем недавно», не зная, как долго он был без сознания. Наверное, Дункана уже нет в обители Святого Торина, и он не может рассчитывать, что кузен спасет его. Одна надежда — как-то исхитриться, протянуть время, пока не вернутся силы.
— Так ты хочешь что-то сказать, Дерини? — повторил Варин, всматриваясь в лицо Моргана и начиная понимать, что на нем действительно лежит печать высшей силы.
Морган криво улыбнулся и попытался кивнуть, но чужая рука на его шее держала крепко, и он почувствовал, как металлическое кольцо врезается в кожу.
— Вы застали меня врасплох, сэр, — сказал он, качнув головой. — Вы меня знаете, но я не знаю вас. Не представитесь ли?
— Я твой судья, Дерини, — кратко ответил Варин, обрывая Моргана на полуслове и изучая его с нарочито холодным видом. — Господь велел мне очистить землю от вашей породы. И твоя смерть положит начало исполнению этой моей миссии.
— А, теперь я знаю, кто ты, — сказал Морган. Его голос звучал твердо, хотя колени дрожали от напряжения. Он старался говорить беспечным тоном, и теперь уже это получалось лучше. — Ты тот парень по имени Варин, который разъезжает по северным поместьям и поджигает амбары. Насколько я знаю, людей ты тоже сжег достаточно. Как только это сочетается с твоим благостным обликом?
— Кое-кто должен умереть, — холодно, не принимая вызова, ответил Варин. — Ты — непременно. Хотя одну вещь я могу тебе пообещать: ты сможешь покаяться в грехах и принять причастие перед смертью. Правда, я считаю, что для таких, как ты, это только проволочка времени. Но архиепископ Лорис думает по-другому. Если пожелаешь, монсеньор Горони примет твою исповедь и попытается спасти твою душу.
Морган посмотрел на Горони и нахмурился; в его голове созрел план.
— Боюсь, что ты погорячился, мой друг, — задумчиво сказал он. — Если бы ты потрудился расспросить кое-кого, прежде чем нападать на меня, ты бы узнал, что я еду в Дхассу, дабы предстать перед судом архиепископов. Я принял решение отказаться от своих сил и понести покаяние.
Черные глаза Варина недоверчиво сузились.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
